– Не знаю почему, но Вселенная любит меня, дружище, – говорит мне Бак Эйнджел. Он только что вернулся из Вегаса, где на коммерческой выставке представлял Buck’s Balm («Бальзам Бака» – прим. пер.), собственную линию настоек на основе конопли. Эйнджел и его бизнес-партнер Леон Мостовой ездили туда, чтобы показать коктейли и моктейли (безалкогольные коктейли – прим. пер.) с каннабидиолом (КБР), которые они готовят для Gracias Madre, модного веганского мексиканского ресторана в Западном Голливуде. Они представили и другие продукты из линейки Pride Wellness.
«КБР хорошо известен тем, что облегчает беспокойство, снимает боли и воспаление, обладает противосудорожным и многими другими эффектами, – обещает сайт «Бальзам Бака», прежде чем упомянуть о личном. – Я ручаюсь за свои продукты, потому что сам их использую. Если у вас есть вопросы или вы недовольны, прошу вас обращаться ко мне».
В 2005 году Эйнджел участвовал в первой профессиональной съемке с транс-мужчиной и транс-женщиной. А пару лет спустя он стал первым – и единственным – транс-мужчиной, который выиграл премию AVN в номинации «Транс-артист года». Немногим ранее он помог в создании лубриканта специально для мужчин с вагинами, а еще придумал первую секс-игрушку для транс-мужчин, которую метко назвал Buck-off (игра слов: имя автора и «прочь, самец». – прим. пер.). В описании говорится: «Миссия Бака – помочь транс-мужчинам принять свое тело, и Buck-off – исключительный продукт, позволяющий это сделать. Как говорит сам Бак: “Это все для того, чтобы полюбить свое новое тело”».
Я недавно поговорила с Эйнджелом по поводу того, как мастурбация помогла ему принять собственное тело, почему его гендерная идентичность бесит новое поколение квир-молодежи и что заставило его отказаться от операции на гениталиях.
– Каким ребенком ты был?
– Просто девчонкой из Вэлли. Родился в 1962 году в Сан-Фернандо Вэлли, в Лос-Анджелесе. Подрастая, я выглядел как юный калифорнийский сёрфер. Я катался на скейте. Носил шорты «Оукли», а когда начали продавать «вансы» (кеды Vans. – прим. пер.) – они появились у меня первого во всем квартале. У меня было отличное детство, я был счастливым маленьким сёрфером, обычным ребенком из Вэлли.
С самого начала я знал, что я мальчик, – так меня воспринимали и в семье. Но иногда бывали моменты, когда выглядеть мальчиком мне не давали, заставляя носить платья. И такие моменты меня просто бесили. Сначала ты можешь быть собой, а потом, понимаешь, приходится надевать платье и быть кем-то другим. У меня из-за этого была такая каша в голове! Хуже того: как только я стал подростком, один друг моих родителей сказал им: «Это вообще-то ваша дочь, а не сын. Хватит так с ней обращаться». И это все изменило. Родителям стало стыдно, и они начали заставлять меня одеваться как девочка.
В общем, в этом возрасте моя жизнь стала настоящим дерьмом. Я был стеснительным, замкнутым, плохо учился в школе. Начал пить, пробовать наркотики. Я как бы и не жил, хотя было кое-что хорошее: я бегал. Я стал классным бегуном – меня даже спонсировала компания «Адидас», и все такое. Мне уже прочили олимпийское будущее, но внутри у меня была такая неразбериха, что в 16 или 17 лет я пытался покончить жизнь самоубийством. И тогда жизнь пошла под откос. Никто не мог понять, что со мной не так. Я начал рассказывать людям: «Я чувствую себя мужчиной», – и они думали, что я спятил. Говорили: «Да ты просто лесбиянка». И до сих пор так: они приравнивают сексуальность к полу, да ведь?
– У тебя были тогда какие-то друзья, союзники, которые понимали, что ты испытывал по поводу своего гендера?
– Нет. В конце 70-х – начале 80-х мне вообще не на кого было рассчитывать. Все психиатры твердили, что я лесбиянка или «женщина, которая слишком идентифицирует себя с мужчиной». Они говорили, что со мной на самом деле происходит что-то другое, а я им: «А что именно?». Так что я перестал общаться на эту тему, это меня только вгоняло в еще большую депрессию. Как-то вдруг я стал моделью, ездил по Европе, все такое. Но это была модель «на колесах». Я стал бездомным, собственная семья меня не принимала. Стал уличной проституткой, продавал себя за кокаин и чуть в канаве не сгинул. К счастью, кое-кто меня отправил на реабилитацию. Теперь я уже тридцать лет как на пути истинном.
– Через какое время после этого произошел переход?
– Много лет спустя я посмотрел кино, где женщина стала мужчиной. Это был немецкий документальный фильм, который я случайно увидел в одном маленьком артхаусном кинотеатре. И я тогда подумал: «Ах ты черт! Так можно сделать операцию и стать мужчиной!». Мне в жизни этого никто не говорил! Когда передо мной возникла эта картинка, я уже знал, что делать. И сделал все что мог, чтобы отыскать врачей, которые бы мне помогли.
Правда, без Интернета это было то еще испытание. Я исходил множество книжных магазинов, а потом наконец нашел врача, готовую помочь. Я был ее первым трансгендерным пациентом. И именно благодаря ей я сегодня такой, какой есть. Она первая сказала мне, что верит мне и понимает, что я мужчина. Это был свет в конце тоннеля. После этого я начал переход – в 1994 году, когда мне было уже под тридцать.
После перехода я просто заболел своим телом. Я делал упражнения и видел такие изменения! Просто глазам поверить не мог. Вот уж чего никогда не забуду: я стал таким обалденно мощным. Я накачивался тестостероном, и всем было невдомек, что со мной такое. От меня сбежали все подружки-лесбиянки – некоторые даже называли меня предателем. Я сошелся с несколькими геями – они отвели меня в спортзал и показывали, как вылепить тело. Я стал именно таким парнем, каким хотел – прямо как в кино «Бросок кобры». Наслаждался жизнью по полной, но в нее продолжала вмешиваться вагина.
– Как это?
– Прикасаешься к себе, но не трогаешь вагину. Тестостерон, конечно, повысил мое либидо, но я не знал, что делать. Так было до того дня, когда я фантазировал во время мастурбации, и рука нащупала вагину. Я был один и подумал: «Да ладно, кому какое дело». И испытал такой оргазм, какого у меня в жизни не было. Это сработало как катализатор: «Стоп, а мне нравится. Здорово!». Мастурбация помогла мне заново оценить свое тело и немного поправила мозги в плане понятий о гендере и гениталиях. Это озарение пришло благодаря сексуальному контакту с собственным телом. Вот почему я всеми руками за сексуальное удовлетворение – не только для Т*-людей, но для всех.
После этого я начал встречаться с женщинами, которым я очень нравился – у них вообще не было проблем с тем, чтобы потрогать мою вагину, поласкать ее языком, проникнуть внутрь. И вот тогда я понял, что нужно найти место, где люди могли бы посмотреть на таких мужчин, как я. Моя бывшая жена была «госпожой» со стажем и в то время снимала фильмы в жанре фетиш. И я знал, что в порно на тот момент не было трансгендерных мужчин (хотя Т*-женщины были). Это был отличный шанс проявить себя, – хотя я это сделал, преодолевая море ненависти.
Теперь, когда я говорю о своем теле, это звучит так: «Я – мужчина с вагиной». Я каждый чертов день расхаживаю голым в душевой спортзала в голливудской YMCA («Юношеская христианская организация», молодежная волонтерская ассоциация. – прим. пер.), и всем видна моя вагина. И знаешь, хоть бы кто слово сказал! Никто мне ничего не говорит. Вот он я, брожу по миру, свободно так и наплевательски, потому что мне действительно наплевать. Это мое тело, стыдить меня нельзя. Просто невозможно.
– Как ты думаешь, твое порно так же вдохновляет людей, как мотивационные речи и другие твои публичные выступления?
– Да стопроцентно. Вот почему я все еще держусь за порно. Потому что верю в то, что мое порно – познавательное. Я создал обучающий сериал под названием «Секс с транс-мужчиной» (Sexing the Transman), где Т*-мужчины рассказывают о своем теле, опыте – в это время они раздеваются, а затем начинается мастурбация или секс. Моя карьера в порно также привела к появлению Buck-off, продукта для удовольствия T*-мужчин, который помогает установить контакт со своим телом и онанировать. Также совместно с компанией Sliquid я разработал T-Lube, лубрикант, который устраняет сухость, возникающую из-за гормонотерапии.
– Когда ты впервые стал общаться с другими транс-мужчинами?
– Долгое время я не знал никаких других транс-мужчин. Но в конце концов начал искать группы поддержки. Лучше всего я помню группу от Yahoo!, она называлась «F to M Personals Yahoo». Помнишь их? Бог мой. Такая кучка людей, они общались о том о сем, а еще был парень, который стал знаменитым еще до меня – его звали Лу Салливан (Lou Sullivan). Салливан уже умер от ВИЧ и СПИДа, но тогда он был довольно заметной фигурой, и я всегда брал с него пример. Без него транс-парни не дошли бы до того уровня, на котором находятся сегодня.
– Какую медицинскую помощь ты получал, когда начал переход?
– Никто не знал, что со мной делать. Меня укладывали в психиатрические больницы, тогда они еще так назывались. Мне многое пришлось пережить, чтобы стать собой несмотря на все сложности. Врач, назначавший мне гормонотерапию, так и говорил мне: «Будешь моим подопытным кроликом». Мне постоянно твердили, что я – «эксперимент». Тем не менее, я прошел все процедуры, потому что без этих попыток я бы покончил с собой. Это была мантра: если это не сработает, я покончу с собой.
Ну конечно, вначале мне хотелось пенис. Мне всегда его хотелось. Нам как раз это и внушают: пенис делает тебя мужчиной. Но все эти операции не существовали для меня в принципе. Я не против хирургии гениталий, но лично я горжусь тем, что я – мужчина с вагиной. И я хочу, чтобы и другие мужчины знали, что они спокойно могут жить с такой же вагиной, если им так хочется. Я поддерживаю операции на гениталиях для всех, кто об этом мечтает, – но я хочу, чтобы люди выбирали оптимальное для себя, а не думали, что обязаны прооперироваться, чтобы чувствовать себя мужчиной. Да, я сделал операцию на груди, я доверил хирургу операцию, которая была в новинку для США, – но Вселенная меня любит, так что все прошло хорошо.
Сегодня в области здоровья и пола происходят потрясающие сдвиги, но, с другой стороны, слишком много юных портят себе жизнь в надежде заполучить пенис. Я знаю врачей, которые лишились лицензии в Калифорнии после того, как навредили Т*-мужчинам при операции на гениталиях. Но они снова стали работать, уже в Техасе, и опять с транссексуалами. Не думаю, что в основных СМИ достаточно информации о сложностях между врачами и их трансгендерными пациентами, когда заходит речь о подобных процедурах. Взять, например, операцию на груди – я видел стольких молодых ребят, которые ненавидят то, что получилось в результате, и еще больше осложняется восприятие собственного тела, – а ведь они думали, что это им во благо.
Если мы не позаботимся сами о себе и не будем заботиться друг о друге, эти хирурги будут продолжать использовать нас.
– Пару недель назад стал популярным вирусный ролик сервиса Pink Parcel, где Т*-модель Кенни Джонс показывает, что нужно Т*-мужчине во время менструации. Что ты об этом думаешь?
– Не видел ролик, но это здорово. Я много лет пытался работать с другими компаниями по этому вопросу, потому что нас всех тошнит от необходимости использовать Kotex. Бог мой, Kotex – это хоть кто-то еще так называет? Меня это просто убивало. Для меня критические дни были кошмаром. Уверен, большинство Т*-мужчин думают точно так же. Я чувствовал себя парнем, а тампон внутри приводил в ужас. Он возвращал меня к ощущению, что я женщина, а это было неправильно, – в Kotex, равно как и в самой менструации, нет ничего мужественного. Мы и говорим о ней в абсолютно «женском» ключе, связывая ее с репродуктивной функцией. И даже несмотря на то, что у некоторых Т*-мужчин сегодня есть дети, людям все еще сложно принять, что у мужчины может быть вагина. Так что им, конечно, трудно и понять мужчин с менструациями или беременностью.
Я Т*-мужчина, и я знаю, каково это в критические дни – ощущение, что ты грязный. Вот тоска-то! Я ненавидел все, что касалось менструации, так что, когда после первого месяца на тестостероне она прекратилась – это было восхитительно. Мне стало намного лучше, я стал чувствовать себя более мужественным. Помимо операции на груди, это было самое прекрасное. Но, конечно, некоторые Т*-мужчины не принимают тестостерон, так что у них всегда есть менструация. То, что мы больше говорим обо всем этом, жизненно важно. Каждый день Т*-мужчины пишут мне с подобными вопросами, потому что они слишком стесняются рассказывать об этом кому-то еще – а это не лучший выход: я же не врач.
– Кстати, мы уже затронули тот факт, что в этом отношении большинство врачей даже не знают, о чем говорят. Трудно представить, каково тебе было во время перехода…
– Могу рассказать, что произошло, когда я жил в Новом Орлеане. Один местный врач сообщил мне, что я урод, и отказался меня принимать. Но вместо того, чтобы просто сказать мне об этом, они проигнорировали меня, и я просидел в коридоре несколько часов. У меня были дикие судороги, и я пришел по записи, так что я явился, зарегистрировался на прием и сел в коридоре. Там еще сидели несколько женщин, которые глазели на меня, типа: «Чувак, ты кто, черт возьми?» Они думали, что я чей-то муж или бойфренд, или псих какой. Когда через два-три часа я там остался один, вышла медсестра и сказала: «Извините, но доктор не может вас принять». Я заплакал. Я не мог в это поверить. Одна мысль была: «Да неужели?». И тут медсестра такая: «Я вас осмотрю, у меня сестра лесбиянка». И я тогда: «Чего?» Вот с таким дерьмом мне приходилось иметь дело, по крайней мере, в первые десять лет моего перехода.
Но я об этом никогда не забывал. Я решил: «Не собираюсь так жить. Не хочу, чтоб на меня смотрели как на кусок дерьма». Понимаешь, о чем я? Я знал, что заслуживаю медицинской помощи. Понятия не имею как, но у меня появились силы на то, чтобы действовать. На самом деле эти силы придала мне вагина. Я стал ходить по гинекологам и говорил прямо: «Я транссексуал, и мне нужен мазок Папаниколау». Поэтому они не слишком приставали с вопросами, хотя мне было жутко некомфортно. Женщинам-то нелегко, когда их осматривают, а тут мужчина у гинеколога – подумать только. Унижение! И хотя появляется больше гинекологов, нормально воспринимающих гендерно неконформных и Т*-людей, большинству Т*-мужчин по-прежнему очень сложно обращаться за полноценной медицинской помощью.
– Какой совет ты дашь молодым Т*-мужчинам, которые точно так же вынуждены самостоятельно просвещать медработников?
– Первое и основное – нужно дать самую полную информацию о своем теле, рассказать о том, что есть много таких, как ты. К сожалению, я верю в то, что мы несем ответственность за собственное здоровье. Врачи ничего не усвоят, пока мы с ними не поговорим. Они не знают, что мы испытываем. В принципе, не думаю, что им все равно, – просто, похоже, они растерялись. Мое мнение: система не изменится, потому что они не знают о нас. Так что надо пересилить свое стеснение и выйти из тени, ради самих себя.
– Люди думали, что в переписи 2018 года впервые появится вопрос о принадлежности к ЛГБТИК, но было решено, что этого не будет. Но ты бы предпочел в подобном опросе идентифицировать себя перед властями как Т*-мужчина?
– Да. Хоть я и мужчина и живу как мужчина – в моей жизни был трансгендерный переход. Я лично глубоко уверен, что важно понимать, из каких людей состоят определенные сообщества. Я хочу, чтобы люди поняли, сколько нас. На дворе 2018 год, и я не хочу, чтобы мы скрывались. Нужно, чтобы нас включали в переписи населения, гендерно неконформных людей – любых индивидуумов со своим гендером и сексуальностью. В каком-то смысле благодаря участию в переписи населения мы больше не будем вне закона.
– В ходе нашей беседы ты несколько раз употребил термин «транссексуал». Для моего поколения этот термин главным образом устаревший, фетишистский или уничижительный. Тебя за это много критикуют?
– Вообще я идентифицирую себя как мужчина. Я себя не называю трансгендерным мужчиной, это меня не определяет. Я бинарный человек и всегда таким был. Для меня «трансгендер» общее понятие – не думаю, что с общими понятиями всем удобно жить. Вот почему я называю себя транссексуалом. Тем не менее, ясно, что я мужчина с вагиной. Так что я не вписываюсь в цисгендерный мир, я не его норматив.
Иногда кто-нибудь из поколения двухтысячных говорит, что я трансфоб, потому что использую термин «транссексуал», а меня это шокирует, потому что трансфобно называть меня трансфобом. Большинство моих ненавистников намного моложе меня, и, честно говоря, это неуважение с их стороны – пытаться меня «переклассифицировать». Молодежь считает, что «транссексуал» – это унизительное слово, но ведь общество, кажется, стремится к свободе самоопределения? Это как если бы я тебе сказал, что «квир» – унизительное слово, и оно действительно таким было. А вот у термина «транссексуал» нет подобного негативного подтекста.
Я, черт побери, «Т*душка»! И я тут с незапамятных времен. Я верю в то, что лучшие новые растения растут на хорошей почве, поэтому не собираюсь пересматривать собственный опыт, чтобы соответствовать лингвистическим предпочтениям сегодняшней молодежи.
Беседовала Тирни Финстер (Tierney Finster), автор melmagazine.com
Источник: https://melmagazine.com/a-conversation-with-buck-angel-the-self-professed-tran-pa-and-man-with-a-pussy-16ee0f152245
Перевод: Вера КОСТЫЛЕВА, специально для ИГ “Человек – Человеку”